Что такое комфорт? Это пропорция ширины ступенек Маслоу. Больше всего на свете я хочу спать, есть, чувствовать себя в безопасности и иметь выбор и свободу. Эти ступени в целых десять раз толще остальных! Ширину социальных взаимодействий я иногда могу перепрыгивать, привнося некоторые жертвы и забивая щели отсутствия различным хламом. Эта ступень хоть и поразительно короткая, но безусловно важная. Есть еще самая макушка пирамиды, совсем крохотная. Мне даже кажется, что она порой вовсе исчезает и не нужна совсем — у меня нет высоких целей и ломающей потребности в чем-то нематериальном.

Я боюсь умереть, потому что каждое мое «я» исчезнет в каждом. Мне страшно исчезать и особенно страшно не суметь найти хотя бы одно «я» до того, как мое тело станет обедом червей и жуков. Я не хочу этого — я жив до тех пор, пока кто-то меня видит, слышит и чувствует. Это моя цель или одна из моих фундаментальных целей.
Я хочу, чтобы меня знали. Иначе все бессмысленно, и игра не будет стоить ни моего рождения, ни моей смерти, ни того, что между ними.
Я хочу, чтобы меня любили. Если меня не будут любить, то я буду жить в аду без декораций и актеров. Потому что я не смогу любить.
Я хочу, чтобы меня признали. В другом случае я буду каждым, буду видеть за всех и чувствовать за всех, я буду зенитом и надиром, смыслом и бессмыслицей, я буду сразу всем и никем.

Земля. Она черного цвета. Всегда холодная и всегда грязная, потому что она и есть сама грязь. В ее теле живет то, что люди называют рождением, и то, что они называют смертью. Я застрял в земле и не могу ее покинуть.

Небо. Оно синевато цвета и всегда полно серых туч. Оно не имеет ни запаха, ни вкуса, потому что небо это сосуд для человеческих иллюзий, это надежда с отверстием в центре для выдуманного бога. Я никогда не смотрю на небо, потому что оно не умеет смотреть на меня.

Солнце и Луна. Это еще две летающие дыры на небе. За контуром Луны что-то серо-желтое, слепое и безмолвное, а за Солнцем прячется что-то очень яркое и не очень любящее людей. Я не знаю, зачем они нужны, и мне это не нужно.

Вода. Это та же земля, но в ней чего-то не хватает, и поэтому ее любят. Ее пьют, смешивают с разными вещами и пьют. Вода очень важна, потому что без нее все разрушится.

Люди. Это болезнь земли, воды и неба. Их очень много. Почти все из них не умеют ждать; такие всегда чего-то боятся и всегда убегают, придумывая разные вещи и оправдания для своих побегов. Некоторые способны вести других, иногда в очень большом количестве. Мне кажется, из-за такого дисбаланса Солнце и Луна смеются над людьми.

Передо мной стоит едва живой советский трельяж. У него такие хрупкие ножки. Я в доме своего детства, но в нем ничего нет, кроме трех полумутных зеркал. И то ли в отражениях на меня выглядывает мальчик лет пяти, то ли злится шестнадцатилетний юноша с такими глупыми глазами, то ли больной безглазый мужчина средних лет, а может, там и вовсе нет никого и ничего. Подождите, кажется, вижу в левом зеркале себя и своих друзей, мы напились в каком-то лесу, я лежу на траве и смотрю на сосновую крону, у меня нет головы и нет мыслей. В зеркале по центру темноволосый мальчик прыгает с дивана на пол и обратно. Он играет с чем-то воздушным, наверное, только что выдумав какую-то историю и сочиняя ее продолжение на ходу. Это выглядит так смешно и забавно. Справа же я вижу себя на какой-то сцене, мне семнадцать лет, директор вручает аттестат, жмет мне руку и говорит с улыбкой, что университет ждет. На лице моем фальшивая радость, в глазах одиночество и ненависть, я вижу целое море ненависти к тому, что еще тогда было будущим, а сейчас уже ставшее не то прошлым, не то безобразным сном, которого я не боюсь, от которого я не проснусь.